Песни Алексея Кружалина

ЧЕРНЫЙ ГРИФ.

Черный гриф над страною кружит,
Под крылом проплывают в тумане
Годы долгой, кровавой войны,
Десять лет полыхавшей в Афгане.
Кто бросал в мясорубку полки,
Жег в огне той войны батальоны,
Кто в пучине кровавой реки
Утопил нашу честь и законы?

По веленью вельможной руки
Через мост уходили солдаты,
А в кремлевском дворце дураки
Ордена загребали лопатой.
Кто смолчал, хвост трусливо поджав,
Соучастником стал преступленья,
Себя в нашей крови запятнав,
Им не будет во веки прощенья!

Кто остался живым, кто погиб,
Кто вернулся из боя калекой.
Нам сейчас говорят: " Это был перегиб",
Так пусть виновный ответит за это!
Сколько можно стыдливо молчать,
Гриф "секретно" над нашей судьбою,
Нам отдали приказ убивать,
Искалечив нам души войною.

Наш собес заведен на крови,
На слезах матерей, на страданье.
Называл нас Афган "шурави",
Марсу отдали нас на закланье.
А сейчас мы вернулись домой,
И чужие на празднике жизни,
Наши песни, как полночный вой,
Режут слух нас предавшей отчизне.

СПАСИБО ВАМ!

Спасибо вам, что мы не сгинули, не сдохли, не пропали,
Не растворились в необъявленной войне.
Мы не успели повзрослеть, но жизнь уже узнали,
Усвоив твердо: на войне как на войне.

Спасибо вам, что вы не всех нас положили.
Пятнадцать тысяч павших - это цифра для газет,
А я прошел Афган и сам убитых видел,
Я заявляю вам решительное "нет"!

Кто пал там первый, кто второй, а кто десятый,
Вы не объявите - политика тонка.
Последний есть, его страна недавно увидала,
Был напечатан на страницах "Огонька".

На БМП - шке он лежал, накрытый плащ - палаткой,
А жизнь вокруг красивая, журнальная течет.
Прости, брат, резкость, все же, слава Богу,
Что дальше страшный не продлится счет.

Спасибо вам за доброту и за заботу,
Что юбилеи не обходятся без нас,
Спасибо вам, что мы пока поем еще народу,
Что еще слышен вопиющий глас.

Спасибо вам за ветеранские заказы,
За колбасу, пусть по чуть - чуть, но двух сортов,
Отдельное благодарю за сыр родной, российский,
А за икру и гречку я опять в Афган готов!

Спасибо вам, что не жалеете металла,
Медали льете, только звон окрест идет,
За то, что нам в Афгане перепало,
Афганский очень благодарен нам народ.

Так и живем, в пирах, заботах, славе,
Чего же проще, наливай да пей.
Я тоже пью, когда тоска нагрянет,
Но, если выпью, я на жизнь смотрю трезвей!

* * *

Над головой чужое выцветшее небо,
Дробится солнце сквозь масксеть на тыщу штук.
Мы все давным – давно о доме рассказали
И чуть живые от жары гоняем мух.

Наверно, это просто шутки Пакистана
Иль происки далеких западных миров:
На нас насели мухи со всего Эль – Регистана,
И хорошо, что не раздул их враг в слонов.

Сухпай в РД под головой, а под рукою
Родной, надежный, милый сердцу АКС,
Со мной мои друзья, БК, вода, и значит
Враг будет бит, откуда б он ни лез.

Глаза закрою – вижу лес над тихой речкой.
Высоко в небе пролетают журавли,
Вдали от дома, от родных и от любимых
Мы бережем покой родной земли.

Воды осталось только по глотку на брата,
И зной пролит с небес на землю, как напалм,
Нам помирать с тобою, Леха, рановато,
Нас дома ждут, к родным вернуться надо нам.

В бескрайних гибельных песках, как в микроскопе,
Видны изъяны все и трещины в сердцах,
Мы жить хотим, ведь нам всего по девятнадцать,
Но подлецами нас не в силах сделать страх.

Еще не день, не два нам жариться на солнце,
Еще не раз ходить нам вместе на войну.
Мы землю потом здесь и кровью окропили,
Чтоб эти горы услыхали тишину.

ПАМЯТИ ПАВЛА РОЖНОВСКОГО.

Песня посвящена другу, погибшему 19 марта 1986 года в Черных горах.

Застыли в ряд у мраморной плиты,
Два метра на два – вот и все границы,
А солнце жарит в спину с высоты,
В листве берез соседних не смолкают птицы.

А с фотографии глядит твое лицо,
Такое молодое, даже страшно.
Ты настоящий, Пашка, был мужик,
Не мог ты в жизни по – другому, это ясно.

Ты был всех лучше, чище и смелей,
Шагнул в огонь, не мысля о награде,
Погиб, как повелося на Руси,
В бою из пекла друга выручая.

Плечом к плечу, как будто бы в строю,
Все, как один, в руках береты сжаты,
А в горле спазмы, как от ЕДГ,
Нет сил сдержать слез, хоть мы и солдаты.

А ветер в небе рвет тельняшки синеву,
За упокой души твоей мы выпьем водки.
Пусть будет пухом, брат, земля тебе,
А гомон птиц в ушах, как пулемета четки.

Ты, Палыч, спи, не думай о плохом!
Мы помним всех, и дети вас помянут.
У мамы горе – утешенья нет,
Но кто пришли, ей сыновьями станут.

Застыли в ряд у мраморной плиты,
Прости нас, брат, что целыми вернулись,
Вины в том нашей нет - все было пополам,
Кого винить, что все так в жизни обернулось?

Идут года, их бег неудержим,
Но боль потери все острей с годами,
Идут года, и тысячи парней
Пройдут тропой армейской вслед за нами.

* * *

А мы не думали, не знали, не гадали,
Что "политической ошибкой" назовут
Всё то, что мы в Афгане испытали,
А что под пули шли, так это всё "мартышкин труд",

Что это просто заблуждалось руководство
Родной страны, где мы цветём семьдесят лет,
Что гадов двое: Леонид Ильич и Суслов,
А средь живущих виноватых нет.

Что и в застой все были на верхах
За перестройку, за демократию, за гласность... только вот,
Как получилось были все за правду,
А столько лет дурачили народ ?!

* * *

Я не могу с недавних пор решить, кто я такой?
Может, обманутый дурак, а, может быть, герой?
В одних глазах икона, в других - головорез.
Вина ж, в том, право не моя, что я вдовил невест.

Моя рука, мой меч и конь не мне принадлежал.
Король нас в битву посылал, а я его вассал.
Я гроб Господен защищал и крест свой гордо нёс.
Служил сеньору своему, как служит верный пёс.

Сто сарацинов я убил во славу короля,
На крови, что тогда пролил, родит хлеба земля.
Почётно лентой награждён, я знатный кавалер,
Под старость умиротворён, что я для всех пример!

Во снах я слышу звон мечей и грм былых боёв.
Господен гроб давно ничей, а я вот нездоров.
Мозжит нога перед дождём, стрелой пробита грудь.
Мы, на заслуги несмотря, умрём когда-нибудь,
Но перед смертью я хочу узнать, кто я такой?
Может, обманутый дурак, а, может быть, герой.

* * *

Дошёл до точки, спазм отчаянья сжал мой крик.
Устал быть согнутым чужим волюнтаризмом.
Мой давний предок декабрист, предвидя сей тупик
Едва ли стал бороться бы с царизмом.
Мы постреляли тогда тьму интелегентов
Под видом к нам заброшенных агентов,
На их костях социализм построив,
А подлецов воспели как героев.

Меняли мы эпохи как перчатки:
За культом, кукурузный век и брежневский застой.
Убрался вождь, и взятки с него гладки,
А больше всех страдал народ простой.
Все эти годы нас статистикой кормили
В стране нет мяса, мыла, чая''
Но есть ГосКомСтат.
А на экране, о проблемах рассуждая,
Пьёт кофе сытый и умытый бюрократ.

Мы с каждым годом ожидаем улучшенья,
Уж век без малого ровняет нас социализм.
Встряхнул Афган нас как землетрясенье,
Трубят на весь Союз про интернациолизм.
Что это значит? А все очень просто:
Решенье принято и сделан первый шаг.
Опять слетят вороны на погосты,
Дань ожидая от бессмысленных атак.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПРОШЛОЕ.

Ночами вернувшись назад,
В пылающий, взорваный ад,
Я снова страдал от жары
В тени раскалённой горы.
Друзей на войну проводил
И думать о них запретил.
Я помнил казарм полумрак
И страх прямолобых атак.
И ярость сменившую страх,
И дрожь автомата в руках.
И ротного голос: "Вперёд!"
И выбитый "духами" взвод.
И рокот пятнистых стрекоз,
И снова от боли наркоз,
А после палат белизна.
И вновь вслед за этим война.
Початая фляга воды,
И вновь ощущение беды.
И шелест свинца надо мной,
А я среди смерти живой.

ПОСВЯЩЕНИЕ КОМАНДИРУ.

Снег скрипит под ногами, а песок на зубах.
У моего командира седина на висках.
Он прошёл смерть и пули, весь Афган истоптал,
Так за что же в Союзе он в немилость попал?

Да за то, что по привычке афганской своей
Он в солдатах своих живых видит людей.
Их гоняет до пота он и ночью, и днём,
Могут парни погибнуть, коль зря время убъём.

Бойцы красят и строят, не умея стрелять.
Но про СЭВ и про НАТО могут всё отвечать.
Задыхаясь на кроссах, растянувшись бегут,
Но конспект по Уставам образцово ведут.

До обеда на уголь, до отбоя - аврал.
К нам с проверкой из штаба прилетел генерал.
Уголь есть, будет баня, после бани парад.
Все мы ляжем костями, только он был бы рад.

В конце года проверка, всех за пояс заткнём,
Мы насыщенно служим и баклуши не бьём.
Лишь бы были отчёты да "Листок боевой."
Враг разбит будет напрочь, он слабак в строевой.

НОЧНОЙ КОШМАР. БЛЮЗ.

Однажды мне приснился страшный сон -
Я был в него, как в вату, погружён,
Что будто кто - то за меня решил,
Что я неверно в этой жизни жил.
И я, ему поверив, не роптал,
Всё то, что создал, яростно круша...
Друзей своих, я, мило улыбаясь, продавал
И радовалась Чёрная Душа.
Она судила всех на свой манер,
Трактуя правду,
Как хотелось ей,
А я при ней стоял, как милиционер,
Хотя от смерти мог спасти людей.
Она в мой мозг выдавливала яд
И я вдруг ненавидел всех подряд.
И брал я на душу всё новые грехи,
Но тут пропели третьи петухи.
И сразу воздух свежий
Хлынул в грудь мою -
Я пил его глотками, как настой.
Стал ясен и понятен -
Весь мой длинный путь -
Тернистый путь, но всё же не кривой.

1991 год.

ПАВЛУ РОЖНОВСКОМУ.

Где найти мне такие весы,
Чтоб измерить всю тяжесть потери.
Как всегда, с наступленьем весны
Бомбардируют землю капели,
Как всегда, по весне птицы звонче,
Как всегда, молодеет земля,
Ленинградские белы ночи - как всегда,
Только все без тебя...

Весна 1986 года.

* * *

Я люблю тебя всю...
Я люблю твои губы и руки,
И глаза те, что смотрят
И словно куда то зовут...
Я пытаюсь уйти от тебя,
Только это напрасно,
Говорить себе - нет!
И опять, ждать, когда позовут.
Жду я встречи, хоть и знаю,
Что будут они мимолетны,
Что под зорким доглядом
Не выскажешь радости ты.
Встреч мгновенья ловлю,
Что редки, но прекрасны,
И смотрю я украдкой
На милые сердцу черты.
Чем закончится все?
Что судьбой уготовано свыше?
Знают только гадалки
В цветастых цыганских платках.
Что было? Что будет?

* * *

"Друзья уходят словно невзначай ...
Друзья уходят кем их заменить ? ..."
Лет через 10, через 20
Мы станем чаще собираться,
Не для того, чтоб замутиться,
А чтоб с ушедшими проститься.
Всё меньше нас, всё больше места,
За нашим дружеским столом -
Опять безносая невеста
Кого - то в свой уводит дом.
И сердце стиснет враз отчаянье,
И нету слов чтоб передать,
И наступает покаянье,
И силы нет, чтобы кричать.
Но ничего уж не попишешь,
Как скажет классик:"Се ля ви."
Пока живёшь и пока дышишь,
Скажи всем ближним о любви.
Не постесняйся, не тушуйся,
Скажи: "Как плохо мне без вас,
Я вас люблю" - и расцелуйся,
А вдруг последний это раз...

БРАТУ - ПУЛЕМЕТЧИКУ, ПЕРВОМУ УШЕДШЕМУ В ЭТОМ ВЕКЕ.

«Жизнь - свеча на ветру...»
Кружалин Алексей: В потере близкого человека самое тяжелое - это потеря будущего. Как будто шёл, шёл по дороге, и всё было хорошо, и вдруг на твоём пути - пропасть, и идти некуда, и есть только дорога назад, в прошлое, и есть сейчас - это попытка осознать пропасть и понимание того, что дальше, идти, как раньше, ты не можешь.
И ты не знаешь, что делать, куда идти дальше и, что самое главное, не знаешь, зачем все это теперь нужно?..

24 февраля - 3 марта 2004 года, 9 дней, как ушёл Сергей Фёдорович.

* * *

Люди, я Вас люблю!
Особенно Папу и Маму,
Сестру, а отдельно Жену
И Деток Своих Самых-Самых.
Конечно, люблю друзей:
Чудных, работящих и пьющих,
Идейных и без идей,
Ушедших уже и живущих.
Люблю я песни попеть,
Попариться в бане жаркой,
С ружьём побродить, попотеть
И выпить по полной чарке.
Ещё я люблю женский пол
А прежде всего блондинок.
Ломящийся яствами стол.
И жизнь, что из двух половинок...
Я думал, страшно уходить,
А оказалось - оставаться.
Я думал, всем нам жить да жить,
А получилось 2 по 20.
Кому, чуть больше - 43,
Кому досталось 48,
А в небо, сколько не смотри,
Там и весной бывает осень...

* * *

Мы все торопимся, несёмся
В бесконечной суете...
Присядем, молча оглянемся,
А вокруг - давно не те ...
Нас всё меньше остаётся,
На этой стороне земли,
Всё меньше песен,
Меньше женщин,
Любить которых мы б могли...